Геннадий ХАЗАНОВ:
Кассы нашего театра штурмуют спекулянты
Из кабинета Геннадия Хазанова я вышел в состоянии достаточной растерянности. Потому как оказались ненужными все мои домашние заготовки-вопросы, которые я намеревался задать безусловному Королю смеха, возведенному на трон волей миллионов его поклонников. Я шел к Хазанову на интервью, как хаживал на его концерты, заранее радуясь удаче, предвкушая участие в пире остроумия и веселья. Не случилось...
Моя ошибка заключалась в том, что я настроился на легкую и непринужденную беседу со студентом кулинарного техникума, а передо мной сидел художественный руководитель Театра эстрады.

– Геннадий Викторович, кем только вы не были в своей жизни – начинали как конферансье в оркестре Леонида Осиповича Утесова, прославились на эстраде, снимались в кино, сейчас получили известность как актер драматический, да еще и худрук театра... Вы, часом, не несколько жизней проживаете, столь частой и резкой сменой амплуа?
– Похоже, похоже... Хотя я, признаться, не думал об этом. А ведь действительно изменение образа жизни есть верный способ оттягивать старение.
– У вас в запасе есть еще много возможностей молодеть – вы не пели в опере, не танцевали в балете...
– По своим данным я могу разве что спеть в балете или станцевать в опере... А если всерьез, род занятий человека часто бывает продиктован обстоятельствами или случаем. Вот примеры из собственной биографии. Я окончил Эстрадно-цирковое училище только потому, что меня не приняли ни в одно театральное учебное заведение. На последнем курсе Росконцерт объявил меня диссидентом. О работе на эстраде и речи быть не могло – слава богу, что из училища не вылетел. И тут позвонил Аркадий Хайт, сказал, что Утесов ищет конферансье, поскольку от него ушел Евгений Петросян... Так я стал конферансье, а затем Росконцерт меня «амнистировал», и я оказался на эстраде.
– Что, однако, не мешало вам участвовать в самых-пресамых правительственных концертах. Я своими глазами видел, как хохотали буквально до слез на ваших выступлениях партийные бонзы первой величины...
– И при этом относились к нам, как к шутам, которым дозволялось чуть больше, нежели всем остальным...
– Зато теперь молва приписывает вам дружбу с сильными мира сего. Один из них – Лужков, который взял да и сделал артиста Хазанова художественным руководителем театра.
– Плохо вы знаете своего мэра. Юрий Михайлович ничего не делает «по дружбе». Прежде чем подписать приказ, он внимательнейшим образом познакомился с моими планами, предложениями...
Кстати, разговоры о том, что я должен возглавить театр, пытались вести со мной еще при жизни Брунова. Я немедля пресекал их, поскольку знал, что даже слухи о возможной отставке неминуемо убьют Бориса Сергеевича. И принял предложение лишь после его похорон...
– Понятно, что власти были заинтересованы в худруке, которого все знают, любят и так далее. Вам-то для чего понадобилось идти в начальники? Ведь вы же как «разговорник» №1 страны можете стадионы собирать...
– Во-первых, это заблуждение – никаких стадионов начиная с 90-х годов артист Хазанов, как и любой другой его коллега, собирать не мог. Тому много причин: денег у людей стало меньше, а магазинные полки ломились от товаров, выросла техническая оснащенность – появились не только хорошие телевизоры, но и видеомагнитофоны... В общем, посещение эстрадных концертов перестало быть первоочередной задачей.
Так вот, в начале 90-х я понял: прежняя жизнь закончилась. И сразу же встал вопрос: что делать в новой? Количество гастролей увеличивалось, поскольку города, даже большие, выдерживали максимум два концерта. Надо было постоянно двигаться – перелетать, переезжать. А время бежит не в обратную сторону...
И еще я понял, что в лучшем случае до конца своих дней я буду ездить по городам и весям. Это в лучшем случае, поскольку объем работы резко уменьшился – о каких концертах может идти речь, когда мы вступили в период глобальных катастроф. И я ужаснулся, осознав собственные перспективы.
– Страшно было окунаться в незнакомое дело?
– Страшно идти в благополучный театр. Наш же в силу разных причин буквально разваливался. Никуда не годилась архаичная сцена, прибавьте сюда отвратительные свет, звук, обшарпанные сиденья в зале, да и сам зал... С проектом полной реконструкции театра я пришел к Лужкову. Он сказал мне буквально следующее: «Ты сошел с ума, дешевле будет построить новое здание». С этими проблемами мы постепенно разобрались. Теперь в театре и свет и звук соответствуют мировым стандартам, реконструирована сцена, не стыдно войти в зал.
Сложнее было решать задачи творческие. Дело в том, что в театр перестал ходить зритель. Театр пустовал или полупустовал. Концерт считался удачным, если продавалось 400 – 500 билетов, а в зале 1383 места. Абсолютный рекорд был установлен 15 мая 1995 года, когда в зал пришли... 13 человек.
– И вы приступили к революционным преобразованиям.
– К счастью, я довольно быстро понял, что, сохраняя театр как эстрадно-концертную площадку, его не вытащить из финансовой могилы. Наш зал слишком мал, чтобы заинтересовать шоу-бизнес. Значит, остается один лишь жанр – разговорный. Но в будние дни народ на эстраду не затащишь, а это значит, что мы будем простаивать четыре дня в неделю.
Я задал себе вопрос: на что пойдет зритель в будние дни? И сам нашел ответ: только на спектакль. А раз так, решил я, надо четыре дня в неделю отдавать спектаклям. И вот на четыре дня в месяц к нам пришел «Ужин с дураком». Затем американский продюсер Натан Слезингер предложил свой проект: привозить из Петербурга спектакль «Калифорнийская сюита», в котором заняты блистательная Алиса Фрейндлих и Олег Басилашвили. Это же подарок всей Москве. Мы поставили «Птицы», где играет изумительный грузинский актер Кахи Кавсадзе... И пошло и поехало.
– А ваши коллеги на всех углах кричали: «Хазанов истребляет эстраду».
– Были такие вздорные и бездоказательные обвинения. Хотя за эстрадой мы оставили три самых притягательных дня в неделю – пятницу, субботу и воскресенье.
Новые порядки далеко не всем пришлись по душе. Обиделся на театр Миша Задорнов. Ему не дали дополнительного дня для репетиций, и он ушел, хлопнув дверью. Я сказал: жаль, но что поделаешь, придется обходиться без Задорнова. Через некоторое время Миша понял, что погорячился, и вернулся к нам...
Артисты эстрады привыкли, что театр их уговаривает, утвердились в мысли, что они нужней театру, чем театр – им. Я твердо сказал: с этим пора кончать. Это касается всех артистов, включая артиста Хазанова. Никто не будет диктовать условий театру. И артист Хазанов не будет диктовать Хазанову-худруку, как жить театру.
– Геннадий Викторович, вы говорите о собственном жанре, как об отживающем. Неужто это в самом деле так?
– Вспомните недавние еще сборные концерты. К 8 Марта такой назывался «Вам – женщины», к 23 февраля – «Вам – воины». А пеклось такое зрелище просто: вокруг конферансье сбивалась группа из десяти – двадцати артистов. Попробуйте сегодня заманить зрителя на такой концерт!
Кроме того, артисты нашего жанра люди, мягко говоря, не первой молодости. Смены в этом жанре нет. Пятнадцать лет назад заблистал на эстраде Михаил Евдокимов. А после него появился лишь Максим Галкин, но он человек молодой, и пока артист на номер, на сольный концерт еще не тянет.
– А больше вы никого не назовете?
– С удовольствием назвал бы, да нету их. А кое-кто из бывших коллег обвиняет меня во всех бедах жанра.
Мне вспоминается конец сезона 1998 года. Выступает замечательный артист Роман Карцев. И не делает сборов. Причин можно назвать множество: и возраст, и отсутствие свежего материала. Жванецкий, к которому он прирос пуповиной, давно занимается самообслуживанием. Как, впрочем, и остальные авторы, доказывая, что актерский труд в этом жанре не нужен.
– Актеры привыкли к новым порядкам в театре?
– Не все. Приезжает администратор Клары Новиковой, а наш директор показывает сверстанный план, где нет свободных дней. Обида. А я могу открыть вам книгу, в которой написано все, что будет происходить на сцене театра до 30 декабря 2002 года. И если завтра приедет в Москву Майкл Джексон и захочет выступить у нас бесплатно, он поставит меня в весьма затруднительное положение. Для него я смогу потеснить разве что актера Хазанова, с которым мне легко будет договориться.
– Геннадий Викторович, что означает ваша должность – художественный руководитель?
– Если коротко: человек, который определяет творческое направление театра. И этот человек вовсе не обязательно должен быть режиссером.
– Но при желании может стать им.
– Практически я занимаюсь режиссурой с первых шагов на сцене. Сольный концерт – это чистая саморежиссура. У меня нет режиссерских амбиций и вообще нет амбиций, выходящих за пределы Театра эстрады. И я никому в мире не завидую. Ни президенту, ни премьеру, ни олигархам...
– А вам не грустно было навсегда уходить с эстрады?
– Что значит «уходить»? Откуда я ушел? Отсутствие мое в передаче «Аншлаг» вовсе не означает, что я ушел. От сольных концертов я не ушел, с телевизионного экрана не ушел... Просто театр стал главным делом моей жизни.
– Геннадий Викторович, вы играете в трех спектаклях, да плюс еще сольные концерты. Не слишком ли большая нагрузка для художественного руководителя?
– Пока выдерживаю ее. Видите ли, я трудоголик, живу в театре и только театром, дома лишь ночую.
– Какая новость вас может обрадовать?
– Недавно узнал, что кассы нашего театра штурмуют спекулянты. По их негласному рейтингу мы занимаем в Москве третье место после «Современника» и концертного зала «Россия».

Владимир НАЗАРОВ.