Юрий СОЛОМИН:
Досье не собирал, доносов не писал, никому не вредил

Юрий Соломин – блестящий актер. Играл в таких известных фильмах, как «Верность матери», «Дерсу Узала», «Адъютант его превосходительства», «Погоня», «Сильные духом», «Музыканты одного полка» и др. Некоторое время возглавлял Министерство культуры России. Сейчас он художественный руководитель Малого театра. Много лет женат на бывшей актрисе Малого театра, ныне профессоре, преподавателе Театрального училища имени Щепкина Ольге Николаевне Соломиной. У них есть дети и внуки.

– Юрий Мефодиевич, побывав на своем веку и Федором Иоанновичем и Николаем II, вы стали лучше ориентироваться в политических ситуациях нашего времени?
– Стараюсь об этом не думать. Театр, как армия, как медицина, должен всегда оставаться вне политики. Очень не люблю намеков, кукишей в кармане. Даже настораживаюсь, когда выявляются слишком уж очевидные параллели.
– Вам часто приходилось идти в театре на компромисс?
– Однажды меня заставила это сделать самая простая нужда. Мы с женой не москвичи, и родители у нас не были богатыми людьми. Мои, например, были деятелями культуры периферийного масштаба, так что нам с женой пришлось с самого начала ковыряться самим. Квартиры не было, снимали углы. Помню, вошел в кабинет к Михаилу Ивановичу Цареву, руководителю Малого, и сказал, что ухожу. И не потому, что меня творчески что-то не устраивает, а просто мы с женой устали физически. Жить по подвалам с сумасшедшими соседями – это, знаете, тяжело. Царев спросил: «Два месяца сможешь потерпеть?» Я потерпел, и нам дали общежитие, а потом родилась дочь и начались проблемы с няньками. Так что иногда я соглашался на все.
– А как вы сами во власть ходили, когда были министром культуры?
– Хотел помочь общему делу. Когда в 1990 году мне предложили министерское кресло, сразу понял, что не собираюсь в нем сидеть вечно. Никогда не уходил из Малого – это было мое условие. Шутил, что до шести часов – я министр, а после шести – актер. Когда мне предложили этот пост, встала проблема выбора. Планов было громадье. Меня звали преподавать в Германию, в Мексику. Собрался семейный совет. Наконец жена сказала: «Надо, Федя, надо!» Эта фраза все и решила. Тем более что мне никогда уезжать из России не хотелось. Сколько мог, я в министерском кресле сделал. Мне не стыдно смотреть коллегам в глаза. А когда понял, что больше не могу пробивать лбом стену, подал заявление и ушел.
– Как вам удается управлять собственным государством – Малым театром?
– Меня художественным руководителем не назначали. Был избран. Правда, не единогласно. Всех своих противников знал, но никаких репрессий по отношению к ним впоследствии, заняв свой теперешний пост, не проводил. Что такое власть, хорошо знаю, не по ролям русских царей, а по собственной ежедневной практике на протяжении последних десяти лет. Надеюсь, что в театре мне доверяют. Не скрою, хотелось бы покинуть этот дом не иначе как вперед ногами... И тогда ни в моем столе, ни в сейфе не найдут никакого компромата: досье не собирал, доносов не писал, никому не вредил. Для меня в артисте важнее всего профессионализм, порядочность, честность, открытость. Театр должен вместе с обществом заполнять белые пятна истории. Как это было в спектакле «...Аз воздам» о судьбе Николая II и его семьи. Мы использовали документальные свидетельства, назвали фамилии. Публике давно известен «сюжет». И все-таки она продолжает ходить и смотреть. Мы имеем право хотя бы на уважение как национальный русский театр, национальный по своим традициям. Тени великих все еще не покинули наш дом. И когда ремонт делали, я ничего менять не позволил, чтобы их не спугнуть.
– Предложение сыграть Кольцова в «Адъютанте...» было для вас неожиданностью?
– Режиссер Евгений Ташков хотел, чтобы этот герой выглядел на экране «героически» – был высоким, широкоплечим, а тут невысокого роста человек, внешне не броский. Утвердили меня только с шестой пробы, режиссер, что называется, пошел на риск. Да, не скрою, для меня это было неожиданностью, потому что в театре меня считали актером характерным, а тут предложили роль совершенно противоположную, героическую – волевого, сосредоточенного человека, умеющего все взвесить, точно и быстро оценить создавшуюся ситуацию... Пятисерийный фильм «Адъютант его превосходительства» вышел на экраны страны в 1972 году и имел оглушительный успех у зрителя. В Польше меня величали не иначе как «старший брат Клосса», я имею в виду героя сериала «Ставка больше, чем жизнь».
– Но самым большим по числу наград стал фильм Куросавы «Дерсу Узала».
– Куросаве на роль Арсеньева предложили трех известных артистов, в том числе и меня. Показали лучший фильм с моим участием – «Адъютант...». Думали, посмотрит первую серию и определится. Но он так увлекся, что одну за другой посмотрел и три остальные серии. В январе 1974 года меня вызвали на съемки. В начале 1976 года фильм был удостоен «Оскара», а через год он получил приз «Давид Донателло». По случаю премьеры в японском посольстве был устроен прием. Прием был оскорбителен. Членам съемочной группы запретили приводить с собой жен, хотя все они по этикету были приглашены именно с женами. Поэтому они дружно врали, что жена «приболела», «занята» и прочее. Безобразная сцена в духе старинного русского местничества разыгралась вокруг стола, предназначенного начальству. «Иди сюда, чтоб тебя...» – заорал на жену Сизов, директор «Мосфильма», и, схватив за руку, буквально швырнул за стол рядом с собой. Многие покинули почетный зал. Никто никого не удерживал. О Мунзуке, сценаристе фильма, вообще забыли. Он с палочками и миской риса устроился в вестибюле. Я нашел его и привел за наш стол. За него даже тоста не было. Пили за Куросаву и Ермаша, тогдашнего председателя по кинематографии. За полтора года совместной работы японцы научились подхалимничать перед Ермашом не хуже наших отечественных лизоблюдов. Но лично мы с Куросавой продолжали еще дружить после фильма двадцать лет.
– Как вы отдыхаете?
– Люблю помолчать. Для этого у меня есть друзья – собаки. С ними можно и помолчать, и поговорить, они все понимают. Даже о политике! И они реагируют. Я ведь с утра до вечера кручусь среди людей. Нет, я не жалуюсь, дай Бог, чтобы до конца жизни так было. Но иногда от этого устаешь, иногда хочется помолчать. Жена меня понимает. Я иногда целый вечер могу молчать.
– Юрий Мефодиевич, что значит возраст для актера, для красивого актера? Как это переживается?
– Если актер красивый, но дурак – это для него трагедия. А если не дурак, нормально переживается. Меня всю жизнь интересовал Жерар Филип. В молодости говорили, что я на него похож слегка – еще и это, наверное, повлияло. Однажды я прочитал у него в книге: роль имеет свой возраст. За десять лет мы полностью меняемся. Положим, я могу обмануть зрителя внешней оболочкой, а что делать с мыслями? Уже по-другому воспринимаю мир. Если актер упрямо держится за свои старые роли, значит, ничего помимо этих ролей у него в жизни нет...
Светлана НОВИКОВА.