Из
директоров – в смертники и обратно
Последний «цеховик»
бывшего СССР после несостоявшегося расстрела и
долгих лет лагерей снова возглавил свою фабрику
У Михайловской фабрики нетканых материалов, что
в Рязанской области, появился новый-старый
директор. Он находился у руля этого предприятия
до 1984 года. Затем угодил за решетку, был
приговорен к смертной казни и более полутора лет
ждал приведения приговора в исполнение.
Расстрел заменили двадцатью годами лишения
свободы, шесть лет «парился» в лагере особого, а
потом в зоне общего режима.
Константин Кушнаренко оказался первым в России,
осужденным по наиболее громкому в середине 80-х
«хлопковому делу».
Вот выдержка из толстого, как роман, приговора (постарались
судейские чиновники – больно уж грозный был
заказ и очень высокие заказчики):
«В качестве руководителя принимал от
хлопкоочистительных заводов Средней Азии линт,
улюк и иные отходы за хлопок 6-го сорта, чем
наносил вред Советскому государству.
Первоначально Кушнаренко отказывался от таких
предложений, но впоследствии, ознакомившись с
технологией производства ватина и технической
салфетки, к качеству которых получатели строгих
требований не предъявляли, изучив возможности
фабрики и добившись некоторой экономии сырья за
счет упорядочения его складирования, проведения
реконструкции цехов и так далее, понял, что может
использовать указанные факторы в своих
корыстных интересах». Защита, в свою очередь,
несмотря на давление, нашла убедительные
контрдоводы. Они таковы: Кушнаренко подлежит
полной реабилитации, поскольку вмененные ему в
вину хозяйственные «теневые» операции относятся
к сфере гражданско-правовых, равноправно-договорных
отношений. И они принесли фабрике (а значит и
стране, государству) ощутимый доход.
После того, как на него («шутка» тюремных
надзирателей) пожалели пулю и зачитали ему
«помиловку», прошли годы и годы. Что получило и
что утратило государство, направив Кушнаренко в
«школу перевоспитания» за колючей проволокой?
Чтобы ответить на вопрос, зайдем в «учительскую»
и познакомимся с «педагогами» этой «школы».
В обнародованном не так давно «Списке жертв
экономических репрессий», который составлен
Обществом защиты осужденных хозяйственников и
экономических свобод (председатель – известный
правозащитник В. В. Сокирко, которому автор
благодарен за предоставленные письма, обращения,
копии протоколов и иные материалы), бывший
михайловский директор значился под номер 304.
Его называли «одной из последних жертв эпохи
тоталитаризма; крупным, думающим
хозяйственником». Однако у начальника отряда и
его зама по политико-воспитательной работе
учреждения Н-240-5, где ковали из Кушнаренко
«достойного члена общества», было по поводу
«выскочки» особое мнение. Вот выдержки из
характеристики осужденного, подписанной этими
вершителями судеб.
«Специальность до ареста – инженер-экономист,
директор с высшим образованием. Специальность,
приобретенная в местах лишения свободы, –
приемщик тары. (Это после пяти с половиной лет
пребывания в ИТУ! – О. Б.)
К общественно полезному труду относится
удовлетворительно, за что наказывался
администрацией колонии на пять суток в ШИЗО. (Я не
шучу, какие могут быть шутки со штрафным
изолятором! – О. Б.)
К труду по благоустройству колонии и отряда
относится удовлетворительно – лишний труд на
себя не возьмет. Мероприятия воспитательного
характера под нажимом посещает, но реагирует на
них слабо. Большую часть свободного времени
проводит у телевизора.
По характеру скрытен. Внешность отталкивающая.
Держится обособленно. Старательно избегает
контактов с администрацией любого ранга,
подчеркивая свою независимость.
Вывод (мнение) – имеет положительные навыки,
которые не стали твердой нормой поведения».
Был такой смешной фильм «Комедия строгого
режима» – о том, как зэки, по велению начальства,
ставят спектакль к 100-летию вождя пролетарской
революции. У Кушнаренко – другое время, другая
зона. Да и смеяться почему-то не хочется над
трагикомедией особого режима в его лагере.
Годы падали в яму – лучшие годы жизни, бездарно
потерянные годы. Несмотря на многочисленные
заявления, просьбы, жалобы в различные инстанции,
«первая ласточка хлопкового дела» продолжала
оставаться в клетке. Хотя вроде бы миновали и
весна, и лето, и даже осень перестройки.
КПСС и КГБ опустились на дно. На поверхность
поднялся базарный рынок. Люди с гораздо более
высокими должностями и масштабами реальных, а
чаще мнимых преступных деяний уже были на воле.
Вышли на свободу узбеки и азербайджанцы,
попавшие под тот же карательный каток и поначалу
также приговоренные к смертной казни. После
распада СССР их разослали по родимым городам,
городкам, кишлакам и аулам.
Но «михайловский расхититель», обвиненный в том
числе и по части 2 ст. 152 УК канувшей в Лету
Узбекской ССР, продолжал хлебать баланду.
...Он в то время много думал, пытался понять
экономические и общественные причины, которые
толкали наше производство в пропасть. Делал
расчеты, писал статьи. Их, естественно, не
печатали. Однако плохое, как, к сожалению, и
хорошее, в конце концов не вечно. Благодаря
поддержке правозащитников на основании Указа
Президента РФ он был освобожден.
Кушнаренко не озлобился ни на тех, кто фабриковал
его обвинение, ни на тех, кто в зоне учил его «уму-разуму».
Этим самым разумом, но уже без кавычек, он понял (цитирую
письмо Константина Николаевича. – О. Б.): «В
основе поступков следователей, прокуроров, судей,
надзирателей лежит не злая воля, а реальные
экономические и общественные условия, которые
незримо и негласно руководят их действиями».
Пока Кушнаренко мотал срок, Михайловская фабрика
нетканых материалов, которую он, как уже
говорилось, возглавлял до ареста, прогорела
дотла и разорилась до нитки. Коллектив, однако,
помнил своего прежнего «хозяина», доверял ему и
связывал с ним определенные надежды на
избавление от нищеты. Его пригласили в родные
места и на общем собрании избрали директором.
Прошли считанные месяцы – производство, хоть и
не полной грудью, но задышало. Люди стали вовремя
получать зарплату, постепенно ликвидировались
долги. Фабрика начала работать не по 3 – 4 часа, а
вполне полнокровно. Осваивается новый
ассортимент, налаживается быт.
Что будет дальше с предприятием, пытающимся
встать на ноги в нашей непредсказуемой России, не
берусь прогнозировать. А вот Кушнаренко более
оптимистичен – и в отношении родного хозяйства,
и в отношении страны в целом.
– У меня теперь большой опыт, – говорит он, –
основанный на знании «солнечной», «теневой» и
«зонной» экономик. Так что тягаться со мной
трудно. А если бы вы знали, сколько подобных мне
еще остаются в заключении и, как говорил герой
Василия Шукшина в «Калине красной», шьют тапочки,
шьют...
В России нет нужды обучать менеджеров за рубежом
или привозить их оттуда. У нас достаточно своих
прирожденных светлых голов, которым только
следует создать условия ненасильственной
рыночной экономики. Не жульнической, конечно, но
и не рабской.
И в заключение: битый жизнью, но не сломленный
Кушнаренко намерен добиться своей полной
реабилитации.
Олег БОРИСОВ. |
вернуться
