«Фанычи»,
или Экономические диссиденты
В одну из квартир
обычного московского панельного дома, ничем не
примечательного, как и тысячи других безликих
его собратьев, долгие годы стекались письма со
всех концов бывшего Союза.
Из тюрем, из лагерей, от осужденных и от тех, кому
суд еще предстоит…
Диспут с... пистолетом
Здесь находился штаб Общества защиты осужденных
хозяйственников и экономических свобод. Его
председатель Виктор Сокирко, окончив МВТУ им.
Баумана, специализировался на экономике. В 1973
году он был осужден на год исправительных работ
за отказ дать показания по делу диссидентов
Якира и Красина. В 1980 году посажен вторично за
участие в выпуске самиздатовского журнала
«Поиски». Почти двенадцать месяцев провел в
следственном изоляторе.
Созданное Сокирко и его единомышленниками
общество сосредоточилось на больном и очень
остром аспекте проблемы осуществляемых реформ –
правозащитном. И начало с борьбы за освобождение,
реабилитацию жертв судебно-экономических
репрессий. Стали издавать сборники, где
освещались судьбы экономических диссидентов –
репрессированных хозяйственников, или, как их
называют в зоне, «фанычей». Раскрывалась
несостоятельность их обвинений, помещались
законодательные предложения, мнения участников
общественных процессов, международные документы.
Работа общества была интересной не только
жертвам системы, судьям, прокурорам, депутатам,
но и тысячам людей, почувствовавших потребность
в открытом отстаивании своих прав.
– За воров стоите?! Жуликам помогаете?! – Такие
упреки часто слышали правозащитники в свой адрес.
– Нет, мы защищаем только тех, кто, по сути,
обогнал свое время, – отвечал оппонентам Сокирко.
Историческая справка
Советское государство никогда не доверяло тем,
кто как-то выбивался из «дружно марширующих
рядов» и не хотел считать себя винтиком огромной
машины. С первых дней революции их взяли, как
тогда писали, под «здоровое рабочее подозрение».
Во времена НЭПа, утверждает А. И. Солженицын, один
видный партийный функционер разговаривал с
«шибко вумными» предпринимателями, приходившими
к нему с экономическими предложениями, так: клал
на письменный стол по пистолету – справа и слева.
После чего беседа, сами понимаете, носила
«определенный характер».
В 1921 году состоялся процесс Главтопа. После
четырех лет жесточайшей Гражданской войны
Россия испытывала острую нехватку дров. Кто
виноват? Конечно, не правительство, не Совет
труда и обороны, упаси Боже, не партия. Виноватыми
были признаны чересчур грамотные спецы, которые
не смогли обогреть мерзнущую страну. Вывод
понятен: хватит шевелить мозгами, шевели руками
на лесоповале.
Следователи ВЧК, ГПУ, НКВД плохо понимали
«проклятую образованную породу» и потому
активно охотились на слишком самостоятельных и
заметных. С 20-х годов известна поговорка: «По
шибко грамотным Соловки плачут».
И до последнего времени мы с трудом отвыкаем от
близких сердцу припадочных «пятилеток в четыре
года». А тут какие-то бизнесмены... И уже в 80-е годы
новые часовые, теперь уже «часовые перестройки»,
опять прищурились зорко. И куда только они
направляли свой стальной прищур, там сейчас же
обнаруживались современные гнезда
вредительства.
Органы, вступая в неведомую для себя сферу
бизнеса, не знали не только менеджмента и
маркетинга, но и даже основ сопромата, путали,
извините, принтер с пойнтером. И потому обычно не
утруждали себя сбором уличающих документов,
чертежей, сводок, проектов. Подозреваемых просто
в массе своей «кололи» по-нашенски, как орехи – с
хрустом.
«Да пусть лучше сгинет!»
Впрочем, вернемся в день сегодняшний, к
деятельности созданного Виктором Сокирко
Общества защиты осужденных хозяйственников и
экономических свобод.
Было бы наивно утверждать, что среди осужденных
нет ловкачей, погревших руки за чужой счет. Но
разве нельзя отделить их от тех, кто «крутился»
для всех нас, а не только для себя?
Сотрудник Геттисбургского колледжа (США) и
Русско-американского университета в Москве
Эдвин Г. Долан в статье «Заключенные
предприниматели должны быть услышаны» писал:
«Рассмотрим случай Марка Шермана, строительного
организатора из России, который отбывал 12-летнее
наказание в Курганской области. Его бизнес
состоял в нахождении покупателей пиломатериалов,
производимых одним сибирским предприятием,
которые не отвечали стандартам качества,
требуемым для торговли со странами Запада.
При постоянной нехватке стройматериалов на
Украине, в Грузии, Казахстане и т. д. несложно
найти желающих приобрести даже второсортный
товар. Сибиряки были счастливы сбыть свою
бракованную продукцию, которая все равно
портилась на складе. Покупатели также были
удовлетворены. Естественно, каждая из сторон, при
все запрещавших советских законах, была
вынуждена «вертеть» бумагами так, чтобы
замаскировать суть операции от начальства, но
никто не имел претензий друг к другу.
Шерман работал по восемнадцать часов в сутки,
доставал вагоны, лес. Благодаря его энергии не
простаивали заводы и фабрики. Колхозы строили
дома и фермы. А сам инициатор дела... оказался в
тюрьме за «слишком высокие» заработки.
«Присвоил 12 тысяч рублей», – гласит приговор.
Присвоил? Это его заработок за 22 месяца
изнурительного труда без выходных и праздников:
545 рублей (в то, конечно, время) в получку и аванс.
Мозоли с рук, набитые рулем машины, сошли только
через два года. В тюрьме.
Сейчас Марк Шерман на свободе. Но не всем так
повезло...»
Инвалид Великой Отечественной войны Х. Олендер
работал главным инженером Ташкентской щетинно-щеточной
фабрики, внедрил в производство дикорастущее
растение – джунгарский ирис – в десятки видов
изделий, заменив им «мексиканку» – траву,
растущую только в Мексике и закупаемую за валюту.
Он наладил выпуск щеток из кистей 600 наименований,
дал государству миллионы рублей прибыли. А
взамен наград был обвинен в занижении выхода
полуфабриката от сырца корней, а потом даже в
создании «монополии по СССР» и приговорен к
длительному сроку заключения.
...В Сургуте в свое время стали ломать огромное
количество всяких складов, мастерских,
административных зданий, очищая место под новые
дома. Бульдозеры превращали еще пригодные в дело
плиты, доски и т. д. в мусор. Чтобы спасти дефицит и,
естественно, подзаработать (что в этом плохого?),
С. Гонгадзе организовал кооператив «Кедровый».
Разборка старых строений обошлась кооператорам
в копейки. За год за счет сбереженного сырья
возведено 150 гаражных боксов. Их владельцы
довольны, государству экономия. Гонгадзе?
Гонгадзе – срок...
Л. Шпигель сколотил бригаду строителей. На ее
счету девять километров дорог и сто садовых
домиков. Шабашник? Получал больше министра?
Десять лет лишения свободы.
Больше всего Леонида поразили Бутырки. Две трети
их «жителей» были не ворами, грабителями или
насильниками, а такими же, как он,
хозяйственниками. Условия содержания под
стражей просто-напросто убивали людей. Несколько
слов об этих условиях...
Кто попал, тот пропал?
Постановлением правительства РФ была утверждена
федеральная программа строительства тюрем и
следственных изоляторов, а также жилья для
персонала. Проблемы «системы» накапливались
годами. Многие российские изоляторы
разваливаются буквально на глазах. Большинство
подобных учреждений располагается в зданиях
постройки XVII – XIX веков. Норма жилой площади для
подследственных 2,5 квадратного метра на человека
почти нигде не соблюдается. В Москве, Санкт-Петербурге,
Иркутске и ряде других городов на арестанта
приходится едва ли один «квадрат», а в среднем по
России этот показатель составляет 1,7.
Скученность провоцирует спецконтингент на
голодовки, способствует вспышкам тяжелейших
заболеваний. Не так давно в одном из подмосковных
изоляторов более сотни человек слегли с
диагнозом менингит. Не проходит недели, чтобы
оперативные сводки ГУВД города не фиксировали
смерть обитателя СИЗО «от острой сердечной
недостаточности», за которой, по признанию
медиков, часто стоит типичное кислородное
голодание.
Бедствует и администрация. На очереди для
получения жилья сейчас остаются тысячи семей
персонала этих учреждений. Закономерная
озлобленность, причем обоюдная, приводит к
тяжелым последствиям. Например, двое сотрудников
подмосковного изолятора были задержаны по
подозрению в убийстве подследственного.
...Заключенных хозяйственников не только
изолировали от общества. Их и их семьи ограбили. А
как иначе назвать такую вот «конфискацию
имущества»?
Пишет В. Ребенков, отбывающий наказание в одном
из лагерей под Томском: «Все отобранные у нас
вещи были куплены на сданные сельхозпродукты.
Квитанции и сейчас хранятся в отчетах. Скажем, за
конфискованную бензопилу «Дружба» мы сдали 30
килограммов масла и 300 литров молока. Между
прочим, она ушла неизвестно куда – никто ничего
не знает. Да и других вещей много «кануло в
неизвестность»: резиновая лодка, ружье, на
которое был охотничий билет и разрешение...
Подавал я заявление о пропавших вещах
следователю. Он заорал: «Ты еще хочешь возбуждать
уголовное дело?! Да мы тебя...»
...Обществу защиты осужденных хозяйственников и
экономических свобод удалось помочь многим. У
него появились союзники. В частности, при
Институте психолого-правовых исследований был
создан Центр правовой защиты
предпринимательства.
– Несмотря на всю болтовню о рынке, до сих пор
держат некоторых умных и ни за что пострадавших
предпринимателей за решеткой, – возмущались его
руководители.
К этим словам трудно что-либо добавить...
Олег БОРИСОВ. |
вернуться
