Дело Линицкого

Окончание.Начало
Один в поле не воин
Так, вместе с госпиталями, на переполненных судах, с остановками в Константинополе и Галлиполи, его довезли до Югославии. «Переброска в тыл противника состоялась, – горько шутил наедине с собой Линицкий. – Ну а кому я теперь нужен-то? Война закончилась...»
Оставшись без работы, Линицкий не долго думал о своей дальнейшей судьбе: тяга к знаниям у него всегда была сильна. Сравнительно легко он поступил на медицинский факультет Белградского университета, который успешно окончил в 1931 году. Затем молодой врач работал в разных больницах и госпиталях, а приобретя необходимый опыт и прочную репутацию, занялся частной практикой.
Однако мысль о том, что нужно во что бы то ни стало найти способ связи со своими, не покидала Леонида. Он страстно хотел быть полезным своей стране. Позднее Линицкий вспоминал: «Не раз делал попытки, чтобы связаться с товарищами в Москве, и засылал всякие хитроумные письма. Наконец это удалось, и я стал работать в нашей разведке...»
«Других путей нет!»
Услуги Линицкого, наконец «пробившего» лед недоверия (впрочем, вполне законного, ведь он мог оказаться и провокатором) советской разведки, оказались для Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ весьма кстати. В те годы ряд белоэмигрантских организаций именно на территории Югославии вели широкую работу по подготовке и засылке на территорию СССР боевиков для проведения диверсий на предприятиях, транспорте, убийства советских партийных функционеров. И, конечно, свой человек в стане врага мог принести неоценимую пользу.
В инструкциях Центра, которые Линицкий начал наконец регулярно получать, подчеркивалось: «Задача заключается в том, чтобы парализовать все активные действия боевиков путем тщательной разработки и выявления их активности и связей на территории Союза... Надо сконцентрировать свое внимание на террористически настроенных элементах эмиграции, агентурно выявлять их намерения и связи. Эта работа очень кропотливая, может, с самого начала малоэффективная, но необходимая. Других путей нет!»
Столь сложная и масштабная задача была вполне по плечу Линицкому. К тому времени он уже занимал в обществе весьма солидное положение. Врач, имевший частную практику, считался в Югославии очень уважаемым человеком, ему был открыт доступ в высшее общество. Линицкий имел широкий круг знакомств и среди «верхушки» местной белой эмиграции. Он накоротке общался с генералами и офицерами, занимавшими в эмигрантских организациях самое заметное положение, а также с высшими югославскими чиновниками и сотрудниками иностранных посольств.
Начав разведывательную работу в одиночку, Линицкий впоследствии сумел создать разветвленную, эффективно действующую агентуру, которая практически полностью контролировала деятельность основных белоэмигрантских организаций в Югославии. Профессия врача открывала Линицкому многие двери, а его признанный авторитет в медицинских кругах лишь расширял клиентуру, которая, в свою очередь, часто становилась источником интересующей разведку информации.
Сведения, которые удавалось получать Линицкому, были действительно неоценимыми для советской разведки. Благодаря им, например, прекратила существование организация «Дружина», которая занималась засылкой террористов в Советский Союз через территорию Румынии. Она действовала в тесном контакте с румынской разведкой и находилась под особым покровительством представителя РОВСа в этой стране генерала Геруа.
Весьма результативной оказалась и другая операция под руководством Линицкого. Главным ее участником был его тесть Дракин, которого удалось внедрить в местную фашистскую организацию, финансировавшуюся двумя немцами, Дрепером и Янсоном. Они, в свою очередь, были связаны с Берлином. Дракину удавалось получать фотографии, биографические сведения на агентов из числа русских эмигрантов, которые при посредстве гитлеровской разведки готовились для заброски в СССР.
Руководство ИНО высоко оценивало работу резидента. В его личном деле есть такие записи: «За удачно проведенную операцию прошу распоряжения наградить тов. Линицкого», «Материал довольно интересный. По существу прежних заданий имеется ответ на большинство из них». Сохранились и другие документы, в которых деятельности резидентуры и самого Линицкого дается самая лестная оценка.
Последняя операция
...Получив известие о провале белградской резидентуры, Центр нашел возможность связаться с Линицким и ему был передан совет: на судебном процессе не связывать свою деятельность с советской разведкой, а выступать «под флагом» самостоятельной политической организации, якобы борющейся против террористической деятельности отдельных руководителей белой эмиграции. Подсудимые должны были подчеркивать, что действовали исключительно из патриотических побуждений, желая предотвратить жертвы невинных людей, неизбежные в результате террористических актов. Такая линия защиты действительно могла существенно облегчить участь резидента и его помощников.
Однако руководители эмигрантских организаций сделали все, чтобы не дать им «выйти сухими из воды», и старались обвинить Линицкого именно в шпионской деятельности в пользу СССР. Стремясь подвести ненавистного советского разведчика непременно под смертную казнь, эмигрантская верхушка упирала на то, что тот в первую очередь якобы «работал» не против них, а против Югославии. Этим они «убивали» и другого «зайца» – создавали «дымовую завесу» вокруг собственной деятельности, являвшейся незаконной на территории любого государства.
Именно это обвинение Леониду и было предъявлено на процессе: сбор сведений о вооруженных силах Югославии, местных железных дорогах стратегического значения, копирование секретных югославских правительственных документов и т. д. Чтобы «выбить» признание, на подсудимых оказывалось жесткое психологическое давление, которое в конце концов сменилось регулярными жестокими избиениями и пытками. Линицкий не только стойко держался сам, но и старался при малейшей возможности подбодрить своих товарищей. На допросах и очных ставках он всегда брал основную вину на себя, выводя других из-под удара.
Все арестованные твердо стояли на своем: мы группа российских патриотов, действовали на свой страх и риск, ни с какой разведкой, и тем более советской, не связаны.
Даже в этих условиях Линицкий ухитрился провести еще одну, последнюю «операцию»: во время следствия, а затем на судебном процессе он «делал признания», называя в числе членов своей организации некоторых наиболее одиозных эмигрантских деятелей, от которых якобы получал информацию. Кстати, в ряде случаев так и было, только вот сами эти лица не предполагали, что имеют дело с советским разведчиком. Настоящим же руководителем «организации патриотов» резидент назвал ротмистра Комаровского, связанного с английской и польской разведками.
Такой поворот событий резко изменил ситуацию. Напуганные потоком компромата, руководители эмигрантских организаций вынуждены были заметно снизить свой напор на следствие и суд. А тем временем о процессе уже заговорили и в Европе. Вопрос даже обсуждался на заседаниях Лиги Наций, а в прессе появились отклики, в которых говорилось о необходимости посадить на скамью подсудимых и другую сторону, то есть террористов.
Югославской Фемиде пришлось серьезно призадуматься. В конце концов материалы следствия были направлены в министерство юстиции, затем во внешнеполитическое ведомство, а после их рассматривал совет министров. Обсуждался вопрос, насколько серьезно громкий судебный процесс может скомпрометировать Югославию как страну, на территории которой активно действуют террористические организации. В результате было достигнуто компромиссное решение: обратно в суд передали материалы лишь на четырех человек. Среди которых, кстати, оказался и ротмистр Комаровский, которого талантливо «подставил» советский разведчик.
Теперь к показаниям Линицкого прислушивались куда внимательнее, а доводы защиты уже не отметались, как раньше. В итоге суд признал резидента и его помощника виновными лишь в совершении кражи документов из того злополучного сейфа, а также ведении пропаганды, наносящей вред Югославии. Леонид был приговорен к 2 годам и 8 месяцам каторжных работ, его заместитель-«карьерист» получил год тюремного заключения. Злосчастный же ротмистр Комаровский был оправдан, но ему предложили покинуть страну. Это можно было считать победой...
Победой еще и потому, что арест группы Линицкого внес разброд в белоэмигрантскую среду, породил раскол среди ее руководителей. Ни о какой масштабной подготовке террористов и подрывной работе против СССР речи уже не шло – бывшие генералы и сенаторы на чем свет поносили друг друга, обвиняя во всех смертных грехах. А виной всему был Линицкий, сумевший со скамьи подсудимых, под угрозой смертного приговора разыграть блестящую «шахматную партию».
Леонид Линицкий свой срок отбыл, что называется, от звонка до звонка. Однако когда до его освобождения оставались буквально считанные дни, советская разведка получила данные о готовящемся на него покушении. Эмигрантские «ястребы» не собирались выпускать его живым из Югославии. Это заставило Центр принять меры предосторожности. Еще во время пребывания в тюрьме Линицкому посольством СССР было вручено уведомление о предоставлении ему советского гражданства. Приняли также решение переправить его на частном самолете в одну из европейских стран. Эта операция прошла успешно, и через несколько дней после освобождения Линицкий уже был в Москве.
И здесь на него обрушилось горе. Линицкому сообщили, что его мать была арестована в 1937 году и расстреляна как «польская шпионка». Ему самому было предложено ехать в Харьков, где поселилась его семья, и искать себе работу...
Сначала он работал в городской больнице, затем устроился в военный госпиталь, где трудился до начала войны. Однако с клеймом сына «врага народа» смириться не мог и, рискуя жизнью, требовал пересмотра дела своей матери. Ему отчаянно повезло, жернова бездушной карательной машины миновали смельчака. А в 1940 году руководство внешней разведки уведомило Леонида, что его мать была репрессирована «неправильно», по ложному доносу, и полностью реабилитирована.
Снова в строю
С началом Великой Отечественной войны Линицкого вновь пригласили работать в разведке. Он, не задумываясь, согласился и начал подготовку для заброски в тыл противника. Его вместе с женой обучали прыжкам с парашютом, шифровальному, подрывному, радиоделу и другим «премудростям».
Боевое крещение чета разведчиков приняла летом 1942 года, во время стремительного наступления гитлеровцев на Сталинград. Правда, не «по профилю» – им пришлось участвовать в кровопролитных сражениях в рядах отступавшей Красной армии.
Впрочем, отсрочка получилась недолгой. Руководство приняло решение снова использовать Линицкого для работы в Югославии, где развернулось широкое партизанское движение. Информация о планах и действиях гитлеровцев в этом регионе имела большое значение для советского командования. Однако на этот раз Леониду предстояло идти в тыл врага одному – Екатерине Федоровне через полтора месяца подходил срок рожать...
В Югославии Линицкий работал вплоть до ее освобождения, и в Москву вернулся лишь в конце апреля 1945 года. «Отпуск», правда, получился недолгим: менее чем через год он с женой и трехлетней дочерью вновь выехал за границу. Работать... Он никогда не жаловался, но друзья и родные знали, что с каждым годом ему все труднее исполнять хлопотные и нервные обязанности «нелегала» – давали о себе знать старые раны, контузии и «деликатное» обращение на югославской каторге. Он и скончался на посту, от сердечной недостаточности.

Михаил АНДРЕЕВ.